Харитон прокофьевич лаптев биография. Братья лаптевы Харитон прокофьевич лаптев когда и где умер

Известный исследователь северной Азии; в 1718 г. поступил на службу в гардемарины флота; в 1737 г. был назначен в большую северную экспедицию, описавшую и снявшую впервые берега Ледовитого океана от Белого моря до р. Колымы. 9 июня 1739 г. Л. вышел из Якутска, а 21-го был уже в океане и, производя опись берега, зазимовал в Хатангской губе. 12 июля 1740 г. на той же дубель-шлюпке отправился далее на З; после тяжелого плавания по губе, вышел в море только месяц спустя, но здесь встретились еще более тяжелые препятствия; наконец, льдами окончательно раздавило судно и команде с офицерами пришлось по льду добираться до берега; с трудом они возвратились в свое прошлогоднее зимовье. Ввиду двух неудачных попыток обогнуть морем Таймырский полуо-в, Л. решил описать его берега сухим путем, передвигаясь на собаках. Для этой цели им были снаряжены три отдельные экспедиции, причем сам Л. описал часть берега от устья р. Таймыры несколько к В и к 3. В 1742 г. ездил еще раз в устье Таймыры, думая принять участие в описи крайней сев. части полуострова, но, за недостатком провианта, вернулся в Туруханск и оттуда с отчетами уехал в СПб. Скончался в 1763 г., в звании обер-штер-кригс-комиссара флота.

{Брокгауз}

Лаптев, Харитон Прокофьевич

путешествовал по Северному Ледовитому океану, лейтенант, † 1768.

{Венгеров}

Лаптев, Харитон Прокофьевич

лейтенант, путешествовал по Северному Ледовитому океану на северо-восток от Сибири, 1739-40 г., † 1768 г. обер-комиссаром Балтийского флота.

{Половцов}

Лаптев, Харитон Прокофьевич

(г. рожд. неизв. - ум. 1763) - рус. исследователь Арктики, Начал службу во флоте в 1718 гардемарином. В 1737 был произведен в лейтенанты и назначен начальником отряда Великой Сев. экспедиции по съемке морского берега к западу от р. Лены. В 1739 прошел на дубель-шлюпке "Якутск" от Лены до мыса Фаддея, где был остановлен льдами. На зимовку встал в устье р. Блудной (правый приток р. Хатанги). В 1740 при новой попытке обогнуть п-ов Таймыр судно было раздавлено льдами вблизи берега под 75°26" с. ш. В 1741-42, проводя работы санными партиями, Л. со своими помощниками С. Челюскиным (см.) и Н. Чекиным завершил маршрутную съемку Таймырского п-ова, к-рая служила единственным источником для изображения его на картах до конца 19 в. Большую ценность представляло составленное Л. описание побережья от Лены до Енисея. После окончания экспедиции Л. продолжал службу в Балтийском флоте. В честь Л. названы: морской берег между р. Пясиной и Таймыром, два (ев.-вост. мыса острова пилота Махоткина, мыс на вост. берегу п-ова Челюскина; в честь X. П. Лаптева и Д. Я. Лаптева (см.) названо море Лаптевых.

Соч.: Берег между Лены и Енисея, "Записки Гидрографич. департамента морского министерства", 1851, ч. 9.

Лит.: См. лит. к статье Лаптев Дмитрий.

Родословная рода Лаптевых начиналась со знаменитого князя Родеги, выехавшего из Косуйской орды. У потомка этого князя Глеба Романовича Сорокоумова был сын Варфоломей, по прозванию Лапоть, от которого и пошли Лаптевы.

Год 1700-й - в семье… Лаптева, владельца сельца Покарево (оно и нынче живет и почти здравствует), родился сын - Харитон Лаптев. Годом позже (в 1701-м) в семье его брата Якова Лаптева, владельца села Болотово (селение исчезло в годы войны), тоже появляется на свет сын - Дмитрий Лаптев. Крестили мальчиков в приходской Слауйской церкви. Здесь стоит обратить особое внимание на один момент: Харитон и Дмитрий считаются двоюродными братьями. Но если верить родословной рода Лаптевых, составленной сыном Харитона, Капитоном, (о ней пишет в своей статье, посвящённой мореплавателям, С. Петров), то получается, что это отцы знаменитых исследователей были двоюродными, а сами Харитон и Дмитрий - братья троюродные.

Родились мальчишки во времена, когда царь Петр как раз флот российский в порядок приводил, и по сему в головы юных отпрысков, живущих на берегах спокойной Ловати, удящих рыбу в окрестных озерцах, закралась мысль о море. Да не просто закралась, а так увлекла, что отправили их родители в Петербург. А там их дядюшка Борис Иванович Лаптев, состоящий на службе государевой (в должности корабельного мастера галерных верфей), пристроил мальцов во вновь созданную Морскую академию.

Окончив обучение, братья пошли разными путями: младший, Д. Лаптев, уже через два года по окончании академии стал мичманом, а вскоре и унтер-лейтенантом и командиром корабля. Харитону до звания мичмана пришлось служить целых шесть лет в должности подштурмана. Участвовали братья и в военных сражениях, но славу принесла им, как бы сейчас сказали, исследовательская деятельность. С 1736 года Дмитрий руководит одним из северных отрядов Второй Камчатской экспедиции, вскоре к нему присоединился и брат.

Долгой была судьба моряков. Харитон Лаптев прожил до 63 лет и умер 21 декабря 1763 года в Петербурге. По одной из версий, похоронен в своем имении под Великими Луками, правда, могилы его ни один наш современник не видел.

Дмитрий Лаптев вышел в отставку в апреле 1762 и поселился в своем имении Болотово. До недавнего времени дата смерти и место захоронения Д. Лаптева были неизвестны. Но около 2005 года сотрудники нашего архива отыскали метрическую книгу Троицкой церкви погоста Слауй Великолукского уезда за 1771 год, где в части третьей «Об умирающих» под № 2 священником записано: «Умер 20 генваря 1771 года селца Болотова дворянин Дмитрий Яковлев, сын Лаптев, 70 лет».

Что осталось от Лаптевых на земле великолукской? Да, практически, ничего, кроме памяти об известных всему миру земляках. Покарево - почти дачный поселок. Маленький, но с памятником. От Болотова же не осталось совсем ничего, кроме красивых холмов да рельефа, подсказывающего, что здесь когда-то жили. В 2001 году на месте села поставили деревяннный памятный крест.

Имение Покарёво – родина Харитона Прокофьевича Лаптева.

Источники:
1. Псковская энциклопедия // Главный редактор - А. И. Лобачёв. Псков: Псковское региональное общественное учреждение - издательство "Псковская энциклопедия", 2007. - С. 435.
2. С. Петров Великолукская старина. Историко-краеведческая мозаика / С. Петров. - Великие Луки, 1999.

Харитон Прокофьевич Лаптев (1700 - 21 декабря 1763) - русский полярный исследователь.

Харитон Прокофьевич Лаптев родился в 1700 году. В 1718 году поступил на службу гардемарином и 24 мая 1726 года произведён в мичманы.

В 1734 году участвовал в войне против сторонников Лещинского на фрегате «Митава» под командованием Дефремери, который был обманом взят в плен французами. После возвращения из плена Х. П. Лаптев вместе со всеми офицерами корабля был приговорён к смертной казни за сдачу корабля без боя, но затем экипаж был признан невиновным. После освобождения Х. П. Лаптев вернулся во флот.

В 1736 году посылался на реку Дон для отыскания удобного места для постройки судов. В 1737 году командовал придворной яхтой «Декроне», и был произведён в лейтенанты. В декабре 1737 был назначен начальником отряда Великой Северной экспедиции с поручением обследовать и описать побережье Арктики к западу от Лены до устья Енисея. К этому времени из Якутска прибыл за указаниями для дальнейших действий Дмитрий Лаптев, участник Великой северной экспедиции, и при отъезде обратно взял с собой двоюродного брата Харитона и лейтенанта Чиханова. В марте 1738 года они отбыли в Якутск.

9 июля 1739 году Харитон Лаптев с заданием описать берег Ледовитого океана к западу от Лены, вышел из Якутска на дубель-шлюпке «Якутск» и 21 июля добрался до океана. Постоянно борясь со льдами, идя то под парусом, то под вёслами, то толкаясь шестами среди льдов, почти через месяц он добрался до устья реки Оленёк. Описав часть устья, прошёл до Хатангской губы, где был задержан льдами. Только 21 августа подошёл к мысу Святого Фаддея в 76°47\" северной широты. Здесь встретил сплошные льды и вернулся к Хатангской губе, где 29 августа встал в устье речки Блудной под 72°56\" северной широты. В марте 1740 года Харитон Лаптев послал геодезиста Чекина описать берег от реки Таймыры на запад до Пясины. Чекину удалось сделать лишь часть работы и в конце мая он вернулся пешком обратно.

Хатанга вскрылась 15 июня, но двинуться с зимовки, за льдами стало возможно, только 12 июля и к 13 августу добрались до выхода в океан.

На широте 75°30\" судно затёрло льдами, носило по морю, ежеминутно грозя раздавить. Через двое суток было решено покинуть судно. До 30 августа перетаскивали запасы на берег по льду. Отсюда шли по берегу до старого зимовья. Таким образом двухлетние усилия обогнуть морем Таймырский полуостров не удались. Лаптев решил описать его берега сухим путём, на собаках, к чему и приступил весной 1741 года.

Для описи берегов Таймыра Лаптев разбил свой отряд на три партии. Партию Челюскина 17 марта 1741 года он отправил на запад для описи реки Пясины и берега от устья Пясины до реки Таймыры. Геодезиста Чекина 15 апреля 1741 года Лаптев послал описывать восточный берег Таймыра от зимовья до реки Таймыры, но из-за снежной слепоты Чекин описал только 600 километров берега и вынужден был вернуться к зимовью. Сам Лаптев 24 апреля 1741 года пошел от зимовья до озера Таймыр, а далее по долине Нижней Таймыры достиг её устья - Таймырской губы. Далее, изменив первоначальный маршрут, он двинулся на северо-восток вдоль берега на предполагаемую встречу с Чекиным. Лаптев смог дойти только до 76°42’с.ш. оставив для Чекина знак и страдая от снежной слепоты, Лаптев вернулся в Таймырскую губу.

Едва оправившись от болезни глаз, Лаптев пошел на запад, усмотрел несколько островов (из архипелага Норденшельда), по его данным достигнув 76°38’с.ш. (истинная широта составляла 77°10’с.ш. - северная оконечность острова Русского) повернул на юго-юго-запад и 1 июня у мыса Лемана (в заливе Миддендорфа) встретился с Челюскиным. Далее в совместном походе они выявили и нанесли на карту ряд бухт, мысов и прибрежных островов. Весь этот участок впоследствии назвали берегом Харитона Лаптева.

9 июня оба вернулись к устью Пясины, где вновь разделились: Лаптев на лодке поднялся по реке до озера Пясино, а оттуда на оленях до Енисея, Челюскин же на оленях вдоль берега добрался до устья Енисея и там догнал Лаптева, а близ устья реки Дудинки их встретил Чекин. В августе все перебрались на Енисей и зимовали в Туруханске. Оставалось описать самую северную часть Таймырского полуострова, так называвшийся Северовосточный мыс, теперь мыс Челюскина. Для этого в декабре был послан Челюскин, который в 7 мая добрался до этого мыса и затем произвёл опись от мыса Святого Фаддея до реки Таймыры, куда Харитон Лаптев выехал к нему на встречу. После этого они вернулись в Туруханск, а Лаптев с отчётами поехал в Петербург. В 1743 возвратился в Петербург, успешно выполнив задание. Донесения и отчеты Лаптева 1739-1743 содержали ценные сведения о ходе работ северного отряда Великой Северной экспедиции, о гидрографии побережья полуострова Таймыр. Впоследствии продолжил службу на судах Балтийского флота. С 1746 года он командовал кораблём «Ингерманланд» в Балтийском море. В 1754 году произведён в капитаны 3 ранга, а в 1757 - 2 ранга, и тогда же командуя кораблём «Уриил» ходил к Данцигу и Карлскрону. В 1758 году произведён в 1 ранг и, командуя только что построенным 66-пушечным кораблём (ещё без названия), на переходе в Кронштадт, 19 сентября потерпел крушение у Скагена. В 1762 году назначен обер-штер-кригс комиссаром.

Память о Харитоне Лаптеве

• В честь Харитона Лаптева и его двоюродного брата Дмитрия Лаптева названо Море Лаптевых.
• В честь Харитона Лаптева юго-западное побережье полуострова Таймыр названо берегом Харитона Лаптева.
• В честь братьев Лаптевых установлен памятный знак на месте бывшего сельца Болотово Купуйской волости Великолукского района.

На первый взгляд он был неудачником по всем параметрам. Ему катастрофически не везло. Все корабли, на которых он служил, так или иначе потеряны или разобраны еще при его жизни.

Его постоянно обходили чинами и наградами. Он был свидетелем и непосредственным участником одного из самых позорных эпизодов истории русского флота. Он знал, что такое плен и тюрьма. И тем не менее его имя носит целое море и значительная часть побережья полуострова Таймыр. Был еще разведывательный корабль ВМФ СССР. Но — именно что был. Такое впечатление, что магия «неудачного» имени воздействовала даже на корабли — судно связи проекта 850, ССВ «Харитон Лаптев», было затоплено в 1992 году.

Но вот море Лаптевых и берег Харитона Лаптева никуда не делись. Равно как и память об этом человеке. К сожалению, она стала несколько куцей — его биографию не столько рассказывают, сколько обозначают невнятной скороговоркой. Да и ту стараются уложить в маловразумительное «русский полярный исследователь». Меж тем Харитон Прокофьевич Лаптев происходил из старинного дворянского рода. Впрочем, старинным он может считаться лишь по нынешним меркам. В 1700 году, когда на свет появился маленький Харитон, Лаптевы владели своей вотчиной, деревенькой Пекарево Слауцкого стана Великолукской провинции, едва ли семь десятков лет. Что не мешало им возводить свой род к легендарному адыгейскому князю Редеде. Тому самому, чье единоборство с русским князем Мстиславом Храбрым воспето в «Слове о полку Игореве»: «И зарезал Мстислав Редедю пред полками касожскими». Таким происхождением действительно можно было гордиться. Кстати, от того же Редеди ведется и другая прославленная флотом русская фамилия — Ушаковы. Более того, изрядно постаревший Харитон Прокофьевич, будучи преподавателем Морского кадетского корпуса, наставлял в навигацкой премудрости маленького Федю Ушакова, будущего великого флотоводца и даже святого.

ОТ НЕДОРОСЛЯ ДО МИЧМАНА

Но это было потом. Пока что Харитон и сам ходит в недорослях. Учится у местного попа чтению, письму, началам арифметики, а у отца… Чему там можно было научиться? Отец владел деревней в пять дворов, где жили всего лишь 17 крепостных душ. Так что помещичье хозяйство Лаптевых мало чем отличалось от мужицких. Харитону приходилось не только упражняться в умении его вести, но и самому участвовать в крестьянских работах.

Иными словами, перспектив никаких. Но тут очень кстати подоспел указ Петра I 1715 года о недорослях. В частности, «дворянские недоросли новогородских, псковских, великолукских и иных северных провинций, яко живущие при водяных сообщениях» попадали в первый набор только что организованной Морской академии. О конкурсах и экзаменах даже не помышляли — кадровый голод молодого русского флота был слишком велик. Харитона и его двоюродного брата Дмитрия зачисляют без проблем.

Здесь, как и в случае со «старинным родом», нужно внести некоторые поправки. Академия. Звучит солидно и весомо. На деле же это заведение по нынешним стандартам недотягивало даже до мореходного училища и напоминало обучение по системе «взлет-посадка, а остальное — лишнее». Полный курс — всего лишь три года. Список предметов вызывающе скуден и предельно рационален. Никакой военной истории. Никакой тактики и стратегии. Арифметика, геометрия, тригонометрия, астрономия. Навигация как таковая — «счисление пути судна». Плюс штурманское дело, устройство и парусное вооружение кораблей, а также азы их строительства.

В результате выпускникам даже не присваивалось офицерского звания — добирать недостающие навыки и умения им приходилось уже на службе, по ходу дела. Что вполне понятно — шла Северная война, шведский флот был еще слишком силен, а недоученный человек в строю все же лучше, чем пустое место.

Так что два года Харитон прослужил на Балтике гардемарином и первый сколько-нибудь приличный чин получил лишь в 1720 году. Зато в «унтер-офицеры и подштурманы» его произвел сам Петр. Честь великая. Но на карьере это не сказалось никак. До мичмана, а это первый, низший офицерский чин, ему оставалось еще шесть лет. Они не были совсем уж пустыми. Скорее наоборот — масса возможностей. Например, флотская миссия в Италию длиною в целый год. Кому иному это стало бы отличной стартовой площадкой. Харитон же все больше думал не о военных делах и не о продвижении по службе, а о проходимости норвежских шхер — именно они по какой-то загадочной причине запали ему в душу. И еще о морских картах — у мичмана оказались явные способности к рисованию. На что, впрочем, никто не обратил внимания — то война, то поход, здесь не до рисунков, здесь надо лямку тянуть.

ИЗ АРЕСТАНТОВ — В ПРИДВОРНЫЕ

Мичманом он оставался и в возрасте 34 лет, когда судьба дала ему еще одну возможность отличиться. Война за польское наследство обещала быть легкой прогулкой. Провозгласивший себя королем французский ставленник Станислав Лещинский уже бывал не единожды бит. Всего-то и дел, что осадить польский порт Гданьск, где находился самозваный король, с суши и блокировать его с моря. Для обеспечения блокады в 1734 году в море вышел русский флот. В частности, фрегат «Митава».

Впоследствии, при разборе полетов, имя самого младшего офицера этого корабля, мичмана Харитона Лаптева, упоминалось редко. Тем не менее он, равно как и остальные 192 человека команды, по Морскому уставу Петра Великого должен был «подвергнуться смертной казни через расстреляние». Причем, если судить формально, наказание было заслуженным. Злополучный фрегат стал первым в отечественной истории боевым кораблем, который без единого выстрела сдался противнику и спустил флаг.

Согласно морскому праву, военный корабль может остановить для досмотра любое судно, если заподозрит его в пиратстве. Именно этим пунктом воспользовалась французская эскадра из пяти кораблей, когда обнаружила одинокий фрегат. Он шел под шведским флагом. Завидя патруль, странный корабль спустил шведский флаг и поднял русский. После недолгой погони судно было окружено. Французы потребовали к себе на борт капитана. Русский офицер Петр Дефремери спокойно сел в шлюпку и отчалил. У него потребовали сообщить цели крейсерства и показать капитанский патент, угрожая в противном случае признать капитана пиратом. Дефремери предъявил патент и заявил, что возвращается на свой корабль, однако в ответ услышал, что французы задерживают русский фрегат, поскольку в данный момент они служат Станиславу Лещинскому, который ведет военные действия с Россией. «Митаву» обложили шлюпки и баркасы с абордажными партиями, которые «российских вооруженных служителей насилием развезли по своим кораблям, обобрав письма и багаж, и фрегат отдали под свой конвой". В их числе был мичман Лаптев.

Поступок французов можно трактовать и как военную хитрость, и как подлость. Поведение русского капитана — как излишнее доверие к морскому праву или крайний идиотизм. В любом случае команда фрегата была ни в чем не виновата. В конце концов, вернувшиеся из плена моряки «были одеты в рванье, до крайности обобраны и выглядели сильно оголодавшими». Тем не менее Харитон провел на родине в тюрьме целых два года — именно столько длилось разбирательство. Единственный плюс — офицерам дозволялось пользоваться библиотекой. В течение этих лет Лаптев занимался любимым делом — упражнялся в составлении и рисовании морских карт.

Он, как и остальные члены команды, был все же оправдан. Шла война с Турцией, и пускать в расход кадровых морских офицеров казалось расточительством. К тому же его картографические штудии были замечены и приняты во внимание. Восстановленный в правах мичман отправляется на Дон и к Азовскому морю «для изыскания места, удобнейшего к судовому строению». А вернувшись, внезапно получает высокое, даже высочайшее назначение — теперь Харитон Лаптев командир придворной яхты «Декроне».

ИЗ ТЕПЛОГО МЕСТА — В ЭКСПЕДИЦИЮ НА КРАЙ ЗЕМЛИ

Казалось, судьба наконец-то сменила гнев на милость. После всех злоключений, после плена, тюрьмы и провала карьеры получить к 37-летию по-настоящему царский подарок. Императрица Анна Иоанновна держит яхту лишь для престижа, потому что «так положено». За все годы своего правления она не совершила не то что ни одного вояжа — даже ни одной захудалой морской прогулки, хотя бы в Кронштадт. Но ассигнования на придворное судно поступали, и немалые. А отчета по средствам почти не требовали. Это не просто синекура — это золотое дно! Особенно для пожилого по тем меркам мичмана, который детство и отрочество провел в мужицких холщовых портах. К тому же Лаптев, выйдя из тюрьмы, женился. Да как — на бесприданнице, что была его моложе на двадцать лет. Самое время превратить захудалую вотчинную деревушку в нормальное поместье. А то и прикупить еще пару-тройку деревень да крепостных душ этак с пятьсот — казна не обеднеет.

Так думали и так поступали многие, не видя в казнокрадстве ничего зазорного. Но придворную службу Лаптев использовал иначе. Будучи вхож в высочайшие круги, он часто виделся и беседовал с почти всесильным вице-канцлером Остерманом. Поскольку тот занимался в числе прочего и флотом, в его ведении была Камчатская экспедиция, которой командовал Беринг. Остерман ею явно тяготился и имел неосторожность пожаловаться, что помянутый Беринг похоронил уже двух отрядных начальников.

Реакция Харитона Лаптева была мгновенной. А по мнению окружающих, еще и безумной. «Понеже ныне в Камчацкой экспедиции есть ваканцыи, прошу меня от флота лейтенанта пожаловать и послать в вышереченную экспедицию».

Чем руководствовался Лаптев, принимая такое решение, понять почти невозможно. Добровольно оставить придворную должность и проситься на верную смерть! Немыслимо. Если не брать в расчет самый простой резон. Он наконец-то обнаружил свое предназначение. То самое настоящее дело, ради которого можно и даже нужно бросить все, поскольку иначе окажется, что жизнь прожита впустую.

В марте 1738 года, оставив свою Наталью и совсем маленького сына в родовом сельце, Харитон отправляется в путь. Раньше он прикасался к Большой Истории случайно, лишь по приказу вышестоящих. Теперь он сам — Большая История. Или еще один безымянный холмике в вечной мерзлоте — это уж как повезет.

ИЗ АВАНТЮРИСТА — В ПОЛКОВОДЦЫ

Пунктир на карте — самый наглядный вариант. Весна 1738-го — последним санным путем Харитон прибыл в Казань. Далее — Кама и Чусовая. Тюмень. Тобольск. Река Лена, поселок Усть-Кут. Зимовка. И наконец пункт назначения — Якутск. Дубель-шлюпка, тоже «Якутск». Путешествие длиной в год понадобилось для того, чтобы только выйти на старт.

Экипаж, 47 человек, отнесся к новому командиру с опаской и подозрением. Из столицы. Придворный. Строг или нет? Самодур или дельный?

Поначалу склонялись к тому, что самодур. Привез казну. Вскрыл ящик. Выдал жалованье, которое не выплачивали уже более года. Однако пить запретил под страхом сурового наказания. Зачем-то взял на борт упряжку с ездовыми собаками и корм для них, чего прежние командиры никогда не делали, — это было против всех уставов. А вот людской припас сократил — поначалу его вес составлял 64 тонны, после загрузки собак и их пайка — 59 тонн.

В плавание отряд, включавший в себя, помимо дубель-шлюпки, ялбот с дровами, дощаник с припасами и каяк с мукой, отправился 8 июня. Все шло неплохо и по плану. Из устья Лены на взморье вышли 19 июля. Далее — строго на север. Новые острова и земли. Лаптев, в отличие от предшественников, отлично понимал, что открытие только тогда полноценно, когда получает собственное название. Он следовал примеру испанских мореплавателей, которые новооткрытым землям давали имена святых. Святцы у Харитона были всегда под рукой. Карта украсилась именами св. Павла, св. Игнатия, Преображения, св. Петра, св. Андрея, св. Фаддея, св. Самуила… Но уже 21 августа «Якутск» уперся в сплошной лед. Пути на север больше не было. Или был?

Команда уже успела понять, что их новый командир не придворный щеголь. Но всю мужицкую предусмотрительность, всю практическую сметку Лаптева оценили только сейчас. Без собак не было бы ни единого шанса узнать, насколько далеко простираются эти льды. А так суточная разведка геодезиста Чекина на собачьей упряжке показала, что пути все же нет. И надо не играть в героев, а сворачивать на зимовье, к устью реки Хатанги и далее вверх по течению.

Место нашли 28 августа — весьма вовремя, поскольку настоящие морозы ударили уже 15 сентября. За этот короткий срок успели построить неплохую базу — пять жилых домов, а также «пушечный, парусный, провиантский и иные анбары». Сложили печи из сланцевых плит. Иными словами, подготовка к зиме была проведена быстро и искусно. Свидетельством тому судовой журнал, в котором отмечено, что из 47 человек за зиму умер только один: «20 октября помре Якуцкого полку солдат Гаврила Баранов, который был обдержим французскою болезнью».

А вот цинга, она же скорбут, этот бич арктических широт, экспедицию Лаптева не затронула. По собственной инициативе он ввел в рацион любопытный продукт — воду, настоянную на горохе и крупах. Применялся также настой распаренной хвои. Не брезговали поучиться у местных — многие якуты пили свежую оленью кровь.

Первая зимовка прошла благополучно. Теоретически можно было бы снова и снова пытаться штурмовать Северный Ледовитый океан в поисках морского пути. Но главным заданием все же оставалось картографирование. И Харитон Прокофьевич поступил в полном соответствии со старинной военной мудростью: «Хороший полководец воюет не криком «ура!», а лопатой и кашей".

ТРИУМФ НОВОЙ СТРАТЕГИИ

В течение зимовья он продумывал свою полярную стратегию. Впоследствии ее в общих чертах повторят многие исследователи, вплоть до покорителей Северного и Южного полюсов.

Прежде всего он пришел к выводу, что морской путь короче и на первый взгляд проще, однако море ошибок не прощает. А потому следует утроить количество собачьих упряжек и продублировать их оленьими. Заранее предусмотреть варианты отступления и на ключевых позициях устроить дровяные и продуктовые склады. Ну и разумеется, разведка и сбор информации. А это значит плотный контакт с местным населением. В Туруханск и Якутск были посланы «матрозы» для пополнения запасов холста, сукна, бисера и табака — самых ходовых валют среди местных якутов и долган.

Впрочем, к новому штурму океана готовили и корабли. Но второй морской поиск оказался коротким и безрезультатным. Стихии в 1740 году явно были против — лед на Хатанге сошел лишь 12 июля. А уже 12 августа дубель-шлюпка «Якутск», не совершив ни одного открытия, оказалась затертой во льдах. Начался дрейф. Он был недолог и, по сути, представлял собой отчаянные попытки спасения судна — льды сдавили корпус и сломали его в нескольких местах. Что бывает за несоблюдение Морского устава Петра Великого, Лаптев уже знал. И потому «Якутск», как и положено, боролся за жизнь «до елику возможно будет». Доходило до самопожертвования: «Засыпали пробои мукой, но тем пособу не получили, что- бы унять течь». 15 августа «Якутск» затонул. На берегу оказались вымокшие, замерзшие люди, которые тем не менее смогли спасти солидную долю запасов с погибшего судна. Теперь надо было думать лишь о выживании.

Здесь снова, и уже в который раз помогли опыт и изворотливость лаптевского ума. Он приказал спешно вырыть круглые ямы, выстлать в них дно плавником, а из остатков такелажа и парусов соорудить перекрытия, которые поверху еще завалили дерном. Получились, по его словам, «юрты земляные» с печами-каменками. В принципе, такие жилища могли выдержать полярную зиму.

И они выдержали. Однако второй раунд противостояния Лаптева и Арктики закончился с прискорбным результатом. От холода и болезней умерли три человека. Один раз командир был вынужден применить силу: «Солдат Годов и матроз Сутормин работать отказались, говоря, что все едино померзнем и не дойдем до зимовья, за что штрафованы были кошками».

Задания Адмиралтейств-коллегии также никто не отменял. Съемка местности, ради которой и затевалась вся экспедиция, так и не была проделана.

Вот тут в полной мере сказалась новая, еще толком не опробованная стратегия Лаптева. Отряд был разбит на три группы — штурмана Челюскина, геодезиста Чекина и самого Лаптева. Кампания 1741 года начиналась поистине новаторски. Вместо кораблей — собачьи и оленьи упряжки. Вместо уставной европейской или, на худой конец, русской одежды — местные комбинезоны-парки. И строгий наказ — кроме собственно картографирования заниматься еще и сопутствующими делами. Например, сбором этнографических сведений, по возможности — описанием флоры и фауны, а также кое-каких полезных ископаемых.

Это был триумф. За весну 1741-го был положен на карту неизведанный морской берег между устьями рек Нижняя Таймыра и Енисей. Весной 1742 года Челюскин дошел до самой северной точки Евразии, а потом сомкнул свой маршрут со съемкой предыдущего года. Стало ясно, что экспедицией открыт полуостров. Теоретически задание можно было считать выполненным. Но Лаптев по личной инициативе предпринял поиск во внутренние районы полуострова. В том же 1742 году 8 февраля он стартует из Туруханска. А 19 марта оказывается уже в районе нынешнего Норильска: «Приехали на устье реки Норыльской, по которой ехали вверх 10 верст в Норыльское зимовье ночевать». Если верить журналу, получается, что зимовье располагалось в том месте, где в реку Норильскую впадает речка Валёк. То есть примерно там, где сейчас находится одноименный поселок. Заложив петлю по Таймыру и блестяще описав внутренние районы полуострова, особенно озерные, Лаптев отправился в обратный путь. 20 июля в городе Мангазейске его настиг Челюскин. «7 августа вышли из Мангазеи на дощанике, 6 сентября 1742 года прибыли в город Енисейск». В журнале отряда Харитона Лаптева на этом ставится точка.

ИЗ ГЕРОЕВ — В ЗАБВЕНИЕ

Но не в жизни. Он торопился отчитаться об экспедиции. Он сделал больше, чем было приказано. Кроме карты неизведанных доселе земель, Лаптев привез в столицу самое ценное — знание о том, как можно без потерь или с потерями малыми жить и работать в невыносимых условиях. Он понял алгоритм исследования Арктики. Он разработал внятную и доступную стратегию, которую можно претворить в жизнь.

Он не учел одного. Сменилась власть. Принято считать, что правление Анны Иоанновны было кромешным мраком коррупции и казнокрадства, отягощенных неметчиной и лично «исчадием ада Бироном». Анну сменила «дщерь Петрова», новая императрица Елизавета. С ней связывали самые радужные надежды. Но тщетно.

Внезапно оказалось, что Великий Северный проект, частью которого была экспедиция Лаптева, был возможен лишь при «мраке бироновщины». Да-да, Анна Иоанновна оставила по себе государственный бюджет с профицитом в два миллиона рублей — сумма гигантская. На два миллиона в свое время Петр Великий смог полностью переформатировать российскую армию и создать флот. Логично было бы предположить, что его родная дочь продолжит дело.

Но Лаптева с его докладом при новых порядках приняли крайне сухо. Вот выдержка из заседания Адмиралтейств-коллегии: «4 ок- тября 1743 года. Слушали лейтенанта Харитона Лаптева доношение… и приказали оное доношение, морскую карту и другую меньшую… с описанием, принять к наряду и внести в генеральный о Камчацкой экспедиции экстракт. Отсель его, Лаптева, определить в здешнюю корабельную команду…»

Всё. То есть совсем. Ни благодарности за дополнительную работу, ни наград. Да что там награды — всех, вернувшихся из экспедиции, считали «промотчиками казны», так что Харитону пришлось отдельно подавать отчет о потраченных средствах. Когда же речь зашла о том, что теперь стало понятно, как именно можно продолжать исследование Арктики, вопрос был поставлен и того жестче: «На подобные прожекты денег в казне нет». Оно и ясно — новая императрица была нацелена на другой «прожект» — не менее амбициозный. Затевалось строительство нового Зимнего дворца, нынешнего Эрмитажа. Исследованиям новых земель не было места при новой власти.

Место едва нашлось самому Харитону. Следующий чин, капитана второго ранга, он получил лишь спустя семь лет, в 1750 году. Дальше была обычная лямка солдата. Преподавал в Морском корпусе. В Семилетнюю войну командовал линейным кораблем, участвовал в осаде прусского города Кольберг. Капитана первого ранга получил уже при восшествии на престол Екатерины II — в 1762 году. Незадолго до этого стал обер-штер-кригс-комиссаром Балтийского флота. То есть заведующим всеми интендантскими делами. Снова более чем хлебная должность. И снова Лаптев, вместо того чтобы набивать карманы, служит на совесть. А в родовом сельце Пекарево большие проблемы. Сосед, помещик Авраам Абарютин, захватил часть земель, тяжба идет уже который год, а денег на взятки судейским взять неоткуда…

Смерть пришла к Харитону Прокофьевичу 21 декабря 1763 года. Уже не к капитану — к помещику. Похоронили его без воинских почестей у деревенской часовни. Списками с его карт пользовались еще полтораста лет — настолько они оказались точны. Но автор уже не был никому интересен. Имя самого Харитона Лаптева на географических картах окончательно закрепилось лишь в советское время.

Фотография на обложке: Сергей Горшков
Текст: Константин Кудряшов
Иллюстрации: Наталья Олтаржевская

Харитон Прокофьевич Лаптев (1700 - 21.12.1763), русский мореплаватель и исследователь Арктики, двоюродный брат Дмитрия Яковлевича Лаптева .

Харитон Прокофьевич Лаптев в декабре 1737 года был назначен начальником отряда Великой Северной экспедиции с поручением обследовать и описать побережье Арктики к западу от Лены до устья Енисея. В 1743 возвратился в Петербург, успешно выполнив задание, продолжал службу на судах Балтийского флота (с 1762 года - обер-штер-кригс-комиссар). Донесения и отчеты Лаптева 1739-1743 годов содержат ценные сведения о ходе работ северного отряда Великой Северной экспедиции, о гидрографии побережья полуострова Таймыр.

Лаптев Харитон Прокофьевич (?-1763) - капитан 1 ранга, участник Великой Северной экспедиции, обер-штерн-кригскомиссар (с 1762 г.).

В 1734 г. мичманом плавал на Балтийском море на фрегате «Митау», который был захвачен французской эскадрой. После обмена пленными командир и все офицеры фрегата, в том числе и Лаптев, были приговорены к смертной казни за сдачу корабля без боя неприятелю. Когда выяснилось отсутствие вины осужденных, всем им были возвращены прежние чины.

В 1737 г. назначен в Великую Северную экспедицию для обследования берегов Сибири от р. Лены до р. Енисей. Участвовал в экспедиции водным путем до 1740 г., когда дюбель-шлюпка «Якутск» была затерта льдами. Затем продолжил экспедицию по суше. К 1742 г. им была закончена опись всего континентального побережья моря, названного в советское время морем Лаптевых.

Использованы материалы кн.: А.А. Григорьев, В.И. Гасумянов. История государственных резервов России (с IX века по 1917 год). 2003.

ЛÁПТЕВ Харитон Прокофьевич (1700–1763/64), российский мореплаватель, капитан 1-го ранга (1753), один из первооткрывателей Арктики, участник Великой Северной экспедиции. В должности начальника ленско-хатангского отряда вместе с геодезистом Никифором Чекиным и штурманом С. И. Челюскиным в 1733–42 гг. произвёл первую инструментальную съёмку более 3,5 тыс. км побережья Северной Азии между Леной и Енисеем, в том числе обоих берегов Хатангского залива (ок. 500 км). Выявил п-ов Таймыр (самый крупный на тер. России) с озером, рекой и горами Бырранга, обнаружил о-ва Большой и Малый Бегичев, бухту Нордвик, ряд бухт и мысов, а также входящих в архипелаг Норденшельда островков, ошибочно принятых за сев. выступ материка. Обнаружил взморье, впоследствии наречённое Берегом Харитона Лаптева, верно нанёс на карту юж. границу Северо-Сибирской низменности на протяжении 1,5 тыс. км и собрал первые сведения о местном населении – тавгийцах (нганасанах). Благодаря питанию строганиной (мороженой рыбой), введённому командиром, за три зимовки не было ни одного случая заболевания цингой. По возвращении в Санкт-Петербург (1743) Лаптев подал Адмиралтейств-коллегии рапорт, в котором изложил результаты работ отряда. Он подготовил к печати первую лоцию морей Карского и Лаптевых, опубликованную лишь в 1851 г. Позднее участвовал в составлении Генеральной карты Российской империи (1746). Его имя (кроме таймырского побережья) носят три мыса; в честь двоюродных братьев Харитона и Дмитрия Лаптевых названо море.

Современная иллюстрированная энциклопедия. География. Росмэн-Пресс, М., 2006.