События происходящие во франции в 1968 году. Последнее восстание интеллектуалов. Даниэль Кон-Бендит объявляет о захвате Сорбонны протестующими студентами

Майские события во Франции 1968 года

Через несколько дней беспорядков выступили профсоюзы, объявившие забастовку, затем ставшую бессрочной; митингующие (как студенты, так и рабочие и служащие) выдвигали конкретные политические требования. Среди них была отставка де Голля, а также формула «40 - 60 - 1000» (40-часовая рабочая неделя, пенсия в 60 лет, минимальный оклад в 1000 фр.)

Предпосылки

Экономическая ситуация

Парадоксально, но кризис мая 1968 происходит на фоне десятилетия беспрецедентного экономического роста. В экономике это было время апогея «Славного тридцатилетия» . В это время уровень жизни во Франции стал одним из самых высоких в мире, что определило формирование потребительского общества в стране. Однако несколько месяцев, предшествующих маю 1968, продемонстрировали симптомы ухудшения экономической ситуации. Количество безработных в начале 1968 года составило около 500 тысяч человек и постоянно росло. Среди безработных оказывались в первую очередь представители молодёжи. Для борьбы с безработицей было создано Национальное агентство занятости . На протяжении 1966-1967 годов в столичном регионе и провинциях произошло значительное количество забастовок.

Два миллиона рабочих получали заработную плату в размере минимальной гарантированной оплаты труда и чувствовали себя исключенными из всеобщего процветания. Эту группу по большей части составили заводские рабочие, женщины и иммигранты. Реальная заработная плата стала снижаться и рабочие стали беспокоиться об условиях своего труда. Профсоюзы выступили против постановления 1967 года о социальном обеспечении . Городские трущобы разрастались, самые известные из которых в Нантер , прямо на глазах студентов.

Даже у самых привилегированных классов были основания для беспокойства: популяризация высшего образования привела к проблемам с размещением студентов в общежитиях, проблемам с транспортом и материальным обеспечением учебных заведений. В 1967-1968 правительство возвращается к обсуждению ужесточения отбора в высшие учебные заведения, что приводит к волнениям студентов.

Политическая ситуация

С точки зрения политики, события происходят во время упадка «голлистской» Республики, начавшегося в 1958 году.

Параллельно множились группы некоммунистических гошистов (троцкисты , маоисты и т.д.). Политизация и агитация поддерживалась молодёжью, например через Вьетнамский комитет, состоящий по большому счёту из лицеистов и студентов, изобличавших «американский империализм» через видение войны во Вьетнаме . Холодная война послужила толчком к созданию антиядерного движения (фр. ).

Среди французов была непопулярна государственная монополия на телевидении и радио, через которые открыто велась правительственная пропаганда (свободными были только печатные СМИ). Внешняя политика престижа 78-летнего Шарля де Голля и его национализм не отвечали материальным, культурным и социальным ожиданиям французского большинства. Социально-экономическая политика стала важной причиной утраты доверия к де Голлю. Рост влияния отечественных монополий, аграрная реформа, выразившаяся в ликвидации большого числа крестьянских хозяйств и гонка вооружений привели к тому, что уровень жизни в стране не только не повысился, но и во многом стал ниже (к самоограничению правительство призывало с 1963). Наконец, всё большее раздражение постепенно вызывала личность самого де Голля - он начинает казаться многим, особенно молодёжи, неадекватно авторитарным и несовременным политиком.

Лозунги и граффити мая 1968

Бо́льшая часть граффити была насыщена духом бунтарства и хилиазма , приправленного остроумием бастующих. Граффити, призывающие к отмене всякой работы, отражают влияние ситуационистского движения.

L’ennui est contre-révolutionnaire.
Скука контрреволюционна.

Soyez réalistes, demandez l’impossible.
Будьте реалистами, требуйте невозможного!

Nous ne voulons pas d’un monde où la certitude de ne pas mourir de faim s"échange contre le risque de mourir d’ennui.
Мы не хотим жить в мире, где за уверенность в том, что не помрёшь с голоду, платят риском помереть со скуки.

Ceux qui font les révolutions à moitié ne font que se creuser un tombeau.
Те, кто делают революцию наполовину, роют себе могилу. (Сен-Жюст)

On ne revendiquera rien, on ne demandera rien. On prendra, on occupera.
Мы не будем ничего требовать и просить: мы возьмём и захватим.

Plebiscite: qu’on dise oui qu’on dise non il fait de nous des cons.
Как ни проголосуешь на плебисците, «да» или «нет», из тебя всё равно сделают козла!

Depuis 1936 j’ai lutté pour les augmentations de salaire. Mon père avant moi a lutté pour les augmentations de salaire. Maintenant j’ai une télé, un frigo, une VW. Et cependant j’ai vécu toujours la vie d’un con. Ne négociez pas avec les patrons. Abolissez-les.
С 1936 года я боролся за повышение зарплаты. Раньше за это же боролся мой отец. Теперь у меня есть телевизор, холодильник и «фольксваген», и всё же я прожил жизнь, как козёл. Не торгуйтесь с боссами! Упраздните их!

Le patron a besoin de toi, tu n’as pas besoin de lui.
Ты нужен шефу, а он тебе - нет.

Travailleur: Tu as 25 ans mais ton syndicat est de l’autre siècle.
Рабочий! Тебе 25 лет, но твой профсоюз из прошлого века!

On achète ton bonheur. Vole-le.
Твоё счастье купили. Укради его!

Sous les pavés, la plage !
Под булыжниками мостовой - пляж!

Ni Dieu ni maître !
Ни Бога, ни господина!

Soyons cruels !
Будем жестокими!

Vivre sans temps mort, jouir sans entraves
Живи, не тратя время (на работу), радуйся без препятствий!

Il est interdit d’interdire.
Запрещать запрещено.

Dans une société qui a aboli toute aventure, la seule aventure qui reste est celle d‘abolir la société.
В обществе, отменившем все авантюры, единственная авантюра - отменить общество!

L‘émancipation de l‘homme sera totale ou ne sera pas.
Освобождение человечества будет всеобщим, либо его не будет.

La révolution est incroyable parce que vraie.
Революция невероятна, потому что она настоящая.

Je suis venu. J‘ai vu. J‘ai cru.
Пришёл. Увидел. Поверил.

Cours, camarade, le vieux monde est derrière toi !
Беги, товарищ, за тобой старый мир!

Il est douloureux de subir les chefs, il est encore plus bête de les choisir.
Тяжело подчиняться начальникам, но ещё глупее их выбирать.

Un seul week-end non révolutionnaire est infiniment plus sanglant qu‘un mois de révolution permanente.
Один уик-энд без революции гораздо более кровав, чем месяц перманентной революции.

Le bonheur est une idée neuve.
Счастье - это новая идея.

La culture est l‘inversion de la vie.
Культура - это жизнь наоборот.

La poésie est dans la rue.
Поэзия на улицах!

L‘art est mort, ne consommez pas son cadavre.
Искусство умерло, не пожирайте его труп.

L‘alcool tue. Prenez du L.S.D.
Алкоголь убивает. Принимайте ЛСД .

Debout les damnés de l‘Université.
Вставай, проклятьем заклеймённый университет!

SEXE: C‘est bien, a dit Mao, mais pas trop souvent.
СЕКС: Это хорошо,- изрек Мао,- но не слишком часто. (Пародия на популярные среди левых Цитаты Мао Цзэдуна)

Je t‘aime! Oh! dites-le avec des pavés!
Я тебя люблю! О, скажи мне это с булыжником в руке!

Camarades, l‘amour se fait aussi en Sc. Po, pas seulement aux champs.
Товарищи! Любовью можно заниматься и в Школе Политических наук, а не только на лужайке.

Mort aux vaches!
Смерть ментам! (букв. коровам)

Travailleurs de tous les pays, amusez-vous!
Пролетарии всех стран, развлекайтесь!

L’imagination au pouvoir
Вся власть воображению!

Le réveil sonne: Première humiliation de la journée !
Звонит будильник. Первое унижение за день.

Imagine: c’est la guerre et personne n’y va !
Представь себе: война, а на неё никто не пошёл!

«Красный май» в искусстве

Майские события были также отражены в фильме «Побег » (Франция, ) с Пьером Ришаром в главной роли.

Английская группа The Stone Roses, вдохновлённая событиями мая 1968 во Франции, использовала в оформлении обложки своего одноименного альбома 1989 года лимон, который ели бунтовщики, используя его как защиту от слезоточивого газа. Песня «Bye Bye Badman» с того же альбома посвящена тем событиям.

Британский дизайнер Кеннет МакКензи использовал дату парижского восстания в названии своего инди-бренда одежды 6876 (sixeightsevensix), где две первые цифры как раз означают 1968 год.

В наше время

Людей, участвовавших в этих событиях или им сочувствующих, называют по-французски фр. soixante-huitards , «парни 68-го». В настоящее время многие, хотя и не все, ветераны 1968 года, - в том числе Кон-Бендит, ставший депутатом Европарламента , Андрэ Глюксман и другие, - вписались в общественный истеблишмент Франции и Европы. Одновременно многие, как, например, Ален Кривин или Даниэль Бенсаид , продолжают активно участвовать в леворадикальном движении.

См. также

Литература

Научные работы

• Трудовая Франция против власти монополий. Майско-июньские события 1968 г. и дальнейшее развитие классовой борьбы. Отв. ред. Ю. Н. Панков. - М.: «Наука», 1973.
• А. Л. Семенов. Левое студенческое движение во Франции (1956-1968 гг.). - М.: «Наука», 1975.

Художественная литература

• П. Рамбо. 1968: Исторический роман в эпизодах. - М.: Ультра. Культура, 2004. ISBN 5-98042-048-7 .
• Р. Мерль . За стеклом (1970)

Уже в сентябре 1968-го хронист и библиограф «красного мая», впоследствии крупнейший историк Мишель де Серто, писал о громадной литературе, посвященной весеннему бунту, и о небывалом осеннем «издательском урожае». А в следующие десятилетия и вовсе появились горы книг — как романов, так и нон-фикшн, снято множество документальных и игровых фильмов, написаны многочисленные картины, песни и оперы, прошли гигантские мемориальные выставки… Поражает неослабевающее на протяжении десятилетий внимание к майским событиям и вместе с тем пестрота, неоднозначность подходов к ним: кажется, они в фокусе интересов, но взгляд при этом как бы расфокусирован. Как понять, что же это было?

Хроника бунта

Все существенное уместилось в шесть недель мая - июня 1968 года, хотя волнения среди парижских студентов (они начались митингом в память о погибшем Че Геваре и выступлениями против вьетнамской войны) шли уже с ноября 1967-го. Весной 1968-го в Университете Западного Парижа Нантер-ля-Дефанс полторы сотни учащихся, протестуя против ареста нескольких своих товарищей в ходе антивоенной демонстрации, занимают административные помещения. Тут же учреждается движение молодежи, которая бойкотирует экзамены и добивается самоуправления в университетах, выступает за свободу от репрессивного общества, его устаревших правил, от буржуазной морали и сексуальных ограничений (Движение 22 марта, названное по дат е его создания, позднее опишет тогдашний преподаватель нантерского филфака Робер Мерль на страницах романа «За стеклом»). Бунтовщиков, вдохновляемых левоанархистскими идеями Ги Дебора и сюрреалистской мечтой о тотальном восстании против любых «отцов» и всего созданного ими «порядка», возглавляет 22-летний студент отделения социальных наук Даниель Кон-Бендит. Он увлечен задачей создать общество, свободное от всяческого диктата - как экономического (рынок), так и политического (партийная система), - и учится у будущего теоретика «горизонтальных» сетевых коммуникаций Мануэля Кастельса. С поддержкой яркого студенческого лидера выступают видные философы Анри Лефевр и Поль Рикер, социолог Ален Турен. Власти закрывают университет.

Тогда под лозунгами движения на митинг 3 мая 1968 года выходят, заполнив университетский двор, 400 студентов Сорбонны. Манифестанты разогнаны ворвавшейся внутрь полицией, активисты арестованы. Акция полиции воспринята как вопиющее нарушение университетской автономии, и с 4 мая Сорбонну, которая (впервые после нацистского вторжения в Париж) также закрыта властями, поддерживают, в свою очередь, студенты Нантера. 6 мая на демонстрацию в столице выходят уже 20 000 учащихся. С 7 мая бастует большинство учебных заведений страны, к забастовщикам присоединяются преподаватели, работники массмедиа. 10-11 мая строятся баррикады в Латинском квартале, идут схватки с полицейскими, есть несколько жертв (ночь с 10 на 11 мая так и называется потом «ночью баррикад»). Студентов активно поддерживают социалистические силы, левокоммунистические организации, а позднее и ФКП. 13 мая профсоюзы объявляют бессрочную забастовку уже по всей Франции. Манифестанты требуют отставки де Голля, изменения трудового законодательства, пенсионных реформ. На предприятиях и в городах возникают комитеты самоуправления, вводятся элементы экономической политики в духе социализма - снижаются цены, возникают структуры взаимопомощи. Бюрократия и предприниматели ведут изматывающие, но безрезультатные переговоры с бастующими, а вскоре власть переходит к более жестким действиям. В июне декретом де Голля распускаются 11 молодежных организаций, признанных экстремистскими. Кон-Бендит был выслан на родину в ФРГ. К середине июня большинство забастовочных центров подавлено полицией.

Однако значительная часть населения оказалась напугана размахом случившегося. На волне отката от прежних настроений мятежа голлисты в конце июня триумфально выигрывают парламентские выборы, за них голосуют свыше 70% пришедших на избирательные участки. И все же политическая судьба де Голля решена: после провалившейся попытки реорганизовать верхнюю палату парламента для более широкого представительства там интересов разных социальных групп и движений от предпринимателей до профсоюзов он в апреле 1969 года добровольно уходит в отставку, а через полтора года умирает от разрыва аорты.

Контекст и ядро

Причины произошедшего, конечно, многочисленны и сложно соотнесены. Примем во внимание, что все происходит в гораздо более широком, чем университетский двор, контексте холодной войны между Западом и Востоком, с одной стороны, и в рамках ширящихся по всей Европе, становящихся массовыми антиправительственных движений, как правило, левого толка - антивоенного, экологического, антиколониального (май 1968-го - это еще и эхо закончившейся в 1962-м алжирской войны), с другой. Шестидесятые годы для Франции - период тяжелых экономических проблем на входе в круг современных развитых «обществ потребления», а также связанных с ними проблем демографических. В жизнь вступает многочисленное поколение послевоенного беби-бума, и его количественный избыток еще больше обостряет трудности поступления в высшую школу, профессиональной карьеры, социального продвижения, жилищного обустройства новых семей и т. д. Наконец, укрепляющийся на глазах авторитаризм единоличной власти де Голля, в частности полная монополия государства на «новые» средства коммуникации, радио и телевидение, вызывает жесткое отторжение со стороны более образованных и квалифицированных французов.

Важно, что зачинщиками «красного мая» выступают студенты, к которым присоединяются преподаватели и работники массмедиа (как печатных изданий, пользовавшихся относительной свободой, так и огосударствленных радио и телевидения), а местом схватки с властями делается университет. Как ни странно это звучит для слуха сегодняшних пассивно адаптирующихся россиян, включая самых молодых, лидером всех протестных движений в Европе после Второй мировой войны была и остается студенческая молодежь. Речь идет, подчеркну, о ключевой точке в структуре современных («модерных») обществ. Здесь сходятся прошлое, настоящее и будущее, скрещиваются интересы основных институтов, ответственных за социализацию новых поколений (семья, средняя и высшая школа, массмедиа), а тем самым - за воспроизводство структуры общества, положения его основных групп, набора принятых в нем образцов мысли, чувства, поведения, то есть форм культуры.

Становление молодежи в условиях недовольства доминантной культурой большинства, официальной повесткой дня и привычными, а потому незаметными, скрытыми от рационализации и понимания общими стереотипами приобретает формы контркультуры. Понятно, что эта протестная культура объединяет требования всех утесняемых привычным ходом вещей, всех «других», исключенных из доминирующего студенческая молодежь. Речь идет, подчеркну, о ключевой точке в структуре современных («модерных») обществ. Здесь сходятся прошлое, настоящее и будущее, скрещиваются интересы основных институтов, ответственных за социализацию новых поколений (семья, средняя и высшая школа, массмедиа), а тем самым - за воспроизводство структуры общества, положения его основных групп, набора принятых в нем образцов мысли, чувства, поведения, то есть форм культуры. Становление молодежи в условиях недовольства доминантной культурой большинства, официальной повесткой дня и привычными, а потому незаметными, скрытыми от рационализации и понимания общими стереотипами приобретает формы контркультуры. Понятно, что эта протестная культура объединяет требования всех утесняемых привычным ходом вещей, всех «других», исключенных из доминирующего большинства, - от женщин (отсюда взрыв феминизма), представителей нетрадиционных ориентаций (борьба за сексуальные свободы) до угнетенных народов (студенческая поддержка антиколониализма, негритюда, кубинской революции и т. п.). Важно, что по этим пунктам молодежь найдет точки соприкосновения с представителями старших поколений интеллектуалов (среди манифестантов мая - Сартр, Альтюссер, Фуко, их поддерживает Франсуа Мориак и др.). Наконец, существенно то, что солидарность со студентами в их недовольстве современной Францией выразили все слои работающего населения. Иными словами, произошло слияние нескольких социальных движений, разных по составу, истокам, горизонтам ожиданий и требований (историческими прецедентами такой солидарности, вообще характерной для французского общества, были, при всех различиях между ними, Парижская коммуна, «дело Дрейфуса», антифашистский Народный фронт).

Последствия и значение

Только прямые последствия майских событий 1968 года во Франции (не говоря об их отголоске в других странах Европы, включая Восточную, в США и даже в Азии) оказались очень значительными. Студенческий бунт повлек за собой падение авторитарной власти в стране. Были приняты серьезные изменения в трудовом законодательстве - увеличены МРОТ, пособие по безработице, продолжительность отпуска. Проведена серия крупных реформ системы высшего образования - укреплена автономия вузов, усилены начала их самоуправления, образование заметно переориентировано в сторону современных проблем общества и запросов молодежи, требований рынка труда, необходимой профессионализации и реальной подготовки студентов к будущей карьере.

Более того, с конца 1960-х годов можно говорить о новом положении и роли молодежи как самостоятельной социальной и культурной силы, включая высокую значимость молодежного духа и образа жизни, молодежной моды в обществе. Новой стала и роль меньшинств на Западе, их проблемы и требования находятся в центре государственной политики, социальных движений, привлекают внимание средств массовой информации, активно обсуждаются в публичной сфере. Толерантность общественного порядка в сегодняшних развитых странах Запада - во многом детище парижского мая, и если можно говорить о современной западной цивилизации как цивилизации нерепрессивной, то в этом, несомненно, большая заслуга бунтарей Латинского квартала. В рамках этого «поворота» произошло и прощание большинства западных интеллектуалов с коммунистическим утопизмом, в том числе с застарелыми симпатиями к СССР (на это сильнейшим образом повлиял август 1968-го, конец Пражской весны, но ведь она и сама находилась в резонансе с весной в Париже).

Значение майских событий 1968 года, которые все-таки не были, строго говоря, революцией, а были, скорее, бунтом или мятежом, выходит далеко за пределы значительных социокультурных перемен, бегло перечисленных выше. Участники и свидетели тогдашних событий не раз говорили о них как о празднике, приравнивали к отпуску (поэт Андре дю Буше назвал их «новыми каникулами»). В этом смысле их можно понимать как своего рода «антиструктуру», используя термин антрополога Виктора Тернера, изучавшего такие феномены разрыва в работе устойчивых структур социума и форм привычного общения в нем. Неслучайна апелляция к понятию невозможного в тогдашних парижских граффити: бунтующая молодежь явно претендовала на большее, чем отставка де Голля или поправки в трудовом кодексе, - она пыталась сдвинуть границы между возможным и невозможным.

Отсюда явственное чувство, что эмоциональный взрыв, смысловое переживание, весь опыт тогдашних дней явно шире и богаче, чем их прикладное социальное значение. Мишель де Серто говорил, что май 1968-го «значил больше, чем осуществил». Не в этом ли одна из причин долгого эха того короткого мая? Серто называл тогдашние события «революцией слова». «В мае, - писал он, - слово брали так, как в 1789 году брали Бастилию». Историк приводит реплику одного из рабочих-стачечников, обращенную к подруге, которая отнекивается от выступления на микрофон, поскольку она-де некультурная: «Сегодня культура как раз в том, чтобы говорить». Слово в мае взяли те, кто никогда не имел права на речь, не владел искусством общения, был изолирован, отсечен от связи с другими. В этом смысле мятеж 1968-го - это бунт символов, переворот самих символических структур культуры.

Вместе с тем о мае 1968-го можно говорить как о последнем восстании европейских интеллектуалов, финальном их коллективном действии такого исторического замаха и такого социального масштаба. Более того, здесь, вероятно, вообще завершилась вся полуторавековая эпоха модерна, в которой интеллектуалы и молодежь, начиная с европейских романтиков, играли особую, инициативную роль. В позднейших условиях интеллектуал - либо платный эксперт властей и корпораций, либо виртуальная звезда массмедиа и масскульта. Смысл революций далеко не всегда открывается участникам и современникам, нередко в них побеждают вовсе не зачинщики. Кажется, так случилось и на этот раз. Переход к постмодерну вывел на сцену новых действующих лиц - средний класс, представители которого, насколько можно судить, и проголосовали на июньских выборах 1968 года за партию де Голля (может быть, загадочная быстрота перехода от, казалось бы, общего мятежа к общей лояльности властям - еще одна причина неугасающего интереса к майским событиям 1968-го).

Средний класс - это новое большинство хорошо зарабатывающих и платящих большие налоги, наиболее активно голосующих и самым активным образом потребляющих. В том числе потребляющих туристические услуги, а с 1970-х годов можно говорить о настоящем туристическом буме в странах Запада, и этот бум, конечно, неотрывен от цифрового фотоаппарата и видеокамеры, новых технических средств репродукции. Началась эпоха глобализации, принесшая с собой, соответственно, и другие информационные технологии, прежде всего Интернет и мобильные микроустройства оперативной связи.

Конечно, все эти общемировые явления не есть непосредственные следствия студенческого мятежа в мае 1968 года. Однако «красный май», несомненно, был одним из самых ярких и значимых событий в сложном переплетении тех явных и подспудных сдвигов, которые привели от 1960-х годов к нынешнему дню. Мир стал другим. Выступая в Монреальском университете через 40 лет после событий 1968-го, Даниель Кон-Бендит признал: та весна не исполнила своих революционных обещаний, но повлияла на ожидания и поведение множества людей, поскольку открыла для них небывалую прежде индивидуальную свободу.

«Красный май - 1968» в Париже: месяц всенародного безумства О событиях мая 1968 года в Париже, получивших особую актуальность в связи с «русской весной» 2012 года, рассказывает историк Николай Макаров. В послевоенные десятилетия Советский Союз делил сферы влияния с Западом, что обернулось затяжной, дорогостоящей и никому не нужной «холодной войной». Третий мир начал активно освобождаться: колонии постепенно выходили из-под контроля прежних хозяев, а революционная хунта Фиделя и Че и вовсе завоевала власть на Кубе. В середине 60-х началась нескончаемая «культурная революция» в Китае. А 1968-й стал кульминацией протестно-деструктивного безумства. Центр событий сместился в Старый Свет, хотя и в Америке было на что обратить внимание. Антивоенные и антипентагоновские протесты в Колумбийском университете в Нью-Йорке с последующим захватом здания студентами-леваками. «Пражская Весна». Западный Берлин: студенты забрасывают бутылками с зажигательной смесью штаб-квартиру газетного магната Акселя Шпрингера. Студенческие протесты в Лондоне и Риме (в центре «Вечного города» дошло до столкновений студентов с полицией). Мадрид, Стокгольм, Брюссель и другие крупные европейские города также оказались центрами брожения и недовольства. Везде, вроде бы, протестовали против войны во Вьетнаме, хотя при ближайшем рассмотрении американская агрессия выглядит только «вершиной айсберга»: поводов к массовому недовольству было много. Многим начинало казаться, что зреет мировая молодежная революция. Волны протеста уже не раз захлестывали мир. Но, наверно, нигде на тот момент они не вздымались так высоко, как весной 1968 года в Париже. К 1968 году Франция была страной с высоким уровнем жизни. За десятилетия мира страна не только оправилась, но и стала обеспеченной, немного «заплыла жирком». Средний класс благоденствовал: экономический рост, высокие зарплаты, «дома, машины, дачи». Конечно, у власти уже почти десять лет находился президент Шарль де Голль, радио и телевидение были огосударствлены; но это - мелочь. Свобода? Что вы, главное - стабильность. Духовный рост? К чему - есть же синема и «Мулен Руж». В стране сформировалось «общество потребления» с его довольно ограниченной буржуазной идеологией. Наверно, и вправду французы трудились не покладая рук. На молодёжь ужасно не хватало времени. Вот она и увлеклась, начала чудить. И главное - её внезапно оказалось так много!.. И вся учёная! Плюнуть нельзя, чтоб не попасть в студента! Франция, как никакая другая страна Европы, - уникальный индикатор перемены политических настроений нации. Классическая страна революций. Сколько раз в XIX веке монархия сменялась республикой! В ХХ-м «крепкие государственники» наподобие де Голля сменялись социалистами - сторонниками Миттерана, тот, в свою очередь, позже «раскачивал политические качели» совместно с либералом Шираком. Основной же тенденцией «большой политики» 1960-х становится постепенное, но неуклонное снижение рейтинга доверия населения к герою Сопротивления генералу де Голлю и усиление в обществе социалистических настроений. Национализм де Голля, рост влияния монополий, государственная монополия на ТВ- и радиовещание; внешняя политика, ориентированная (хоть и в новых формах) на обладание колониями и участие в «гонке вооружений» (хотя и не на стороне США и НАТО), не отвечали интересам и ожиданиям основной части французского общества. Всё большей части населения (особенно молодёжи) де Голль начинает казаться слишком уж авторитарным и «засидевшимся» политиком. Еще в 1965-м - пока еще неожиданно для многих - Франсуа Миттеран вышел во второй тур президентских выборов. На парламентских выборах 1967-го он сколотил коалицию левых сил, набравшую почти равное количество голосов с голлистами. «Левые» настроения в стране были самых разных оттенков: от коммунистических (правда, уже лишённых ориентации на «мировую революцию») до анархистских, от последователей убиенного ледорубом Троцкого до сторонников Мао. Извне масла в огонь подливали вьетнамская война и обстановка «холодной войны», ставшей толчком к зарождению антиядерного движения. Словом, в воздухе начинало пахнуть грозой. Попытка определить политическое мировоззрение юных французских бунтарей 1968-го наталкивается на некоторые сложности. Идеи, вдохновлявшие их, были разного толка: марксистские, троцкистские, маоистские, анархистские и т.п., нередко перетолкованные в романтически-протестном духе - словом, всё то, что получило название «гошизма» (фр. gauchisme - «левизна», «левачество»). Мао, Че, Режи Дебре, Герберт Маркузе, Франц Фанон - мало ли было политических и духовных вождей по всему миру у французской молодежи? Все они по-своему призывали к «отречению от старого мира» с его буржуазностью и империализмом, провозглашению - кто коллективистских, а кто крайне индивидуалистических ценностей, и к бунту, бунту, бунту… А ещё - философия Жан-Поля Сартра и Альбера Камю с их упором на свободу, «экзистенциальное» в человеке, ориентировавшее его на самовыражение, плюс - снова бунт и прочие формы «антигосударственного» поведения. Затем, в 1960-е, французская молодёжь много смотрела кино. Большой популярностью пользовались фильмы кинорежиссёра Жан-Люка Годара: «На последнем дыхании», «Жить своей жизнью», «Альфавиль», «Безумный Пьеро». Годар тоже был «гошистом». И его работы были во многом нацелены на критику современного общества и создание «новой реальности», с экзистенциалистским подтекстом. Годар, по словам Александра Тарасова (автора большой и очень интересной работы «In Memoriam Anno 1968»), сыграл роль «предтечи и вдохновителя 1968 года». Немалую роль в идейной подпитке событий сыграло эпатажное ситуационистское движение во главе с Ги Дебором, идейную основу которого составлял причудливый для умопостижения микс из дадаизма, сюрреализма и марксизма. Ситуационисты призывали к отказу как от подчинения как государству и его законам, так и от принятых норм социальной жизни, общественной морали. Большая роль отдавалась эмоциональному началу. Это нужно было не столько осознавать, сколько чувствовать. Здесь трудно было провести грань - где идёт борьба за политические перемены, а где - просто спонтанное творчество, рождение «космоса из хаоса», внезапная материализация не высказанных, но разделяемых массой общих ощущений. Стоявший во главе этой части движения «Ситуационистский интернационал», по словам кинодокументалистки, участницы «Красного мая» Элен Шателелен, был «маленькой, острой на язык, очень умной группой. Все движение состояло из 5 человек, издававших газету „Интернасьональ ситуационист“. Но именно они подготовили культурную почву, „умную культуру“, чтобы этот взрыв произошёл» (источник). В итоге накопившийся у французской молодёжи «осознанный» протест явно соседствовал с горячим энтузиазмом, желанием самовыразиться и покуражиться. Революция и баррикады, столкновения с полицией и кайф прилюдного сумасбродства, борьба за реальные усовершенствования в экономике, политике, повседневности… И, конечно, - атмосфера народных гуляний, креатива, «свободной любви» - всё переплелось в этой бурной майской феерии. Кризисные явления в политике и экономике дали лишь первые ростки, а молодёжь уже оказалась недовольна. Трудности с местами в общежитиях, неважное материальное обеспечение учебных заведений. Правительство идёт по пути наименьшего сопротивления: денег нет! Количество мест в вузах сокращается, ужесточаются испытания студентов - особенно при поступлении. Студенты, и так имевшие к «старому миру» длинный счет, не заставили себя ждать. Зачинщиками беспорядков практически везде стали студенты гуманитарных факультетов. Начались они в университете Париж X-Нантер, в первых числах мая. Составить сколь бы то ни было «разумное» представление о требованиях студентов на первых порах выступлений достаточно сложно. Как пишет Александр Телевич, «студенты требовали то отмены экзаменов, то прекращения войны во Вьетнаме, то увеличения порций спагетти в кафетериях, то упразднения диктатуры в Греции, то разрешения курить повсеместно, то ликвидации расовой дискриминации». По воспоминаниям же Элен Шателелен, политический язык протестующих «оказался вне рамок того, о чем люди, спонтанно вышедшие на улицу, хотели сказать. Они сами не осознавали, чего они хотели. Это был момент глобального кризиса смысла: „Зачем жить?“, „Какой смысл имеет работа?“, „Какой смысл имеет общество?“» (источник). По сути, то был - возможно не оформленный, но подспудно ощущаемый - протест против застоявшегося буржуазно-обывательского западного общества с его традиционными вековыми ценностями; протест, взорвавший его и начавший - пусть поначалу незаметное - движение Запада к упадку. Выступления в Нантере моментально перекидываются на Сорбонну. 3 мая по инициативе её ректора Роша университет был закрыт. 4 мая в Париже начинается студенческая забастовка; столицу охватывают митинги. В ближайшие три дня волнениями охвачены уже все университетские центры Франции (Тулуза, Лион, Нант, Страсбург и др.). К забастовкам университетов присоединились средние школы. В поддержку студентов выступают известные представители французской интеллигенции (Жан-Поль Сартр, Симона де Бовуар, Франсуаза Саган, Франсуа Мориак и другие). Власти арестовывают некоторых участников выступлений; 5 мая объявлен запрет на демонстрации. Молодёжь, естественно, и не думала повиноваться. «Запрещается запрещать!» - провозглашают в ответ вожаки студенческого движения. Строить для доказательства своей правоты баррикады парижанам приходилось уже не раз. С 1827 по 1860 г. в Париже баррикады возводились восемь раз; то же случалось в 1870–1871-м, 1944-м… В 1968-м революционное нетерпение вновь подняло парижан на «уличное строительство». В дело шел любой подручный материал: даже горшки с цветами и лотки с овощами. Строили баррикады и покрепче: с использованием символа буржуазной обеспеченности - автомобилей. «Это не были баррикады против кого-то, - считает Элен Шателелен, - это были баррикады памяти. У меня было странное чувство, что я вижу, как народ, люди, пишут страницы своей собственной истории. Баррикады не были противостоянием и борьбой, это было абсолютно на символическом уровне… Это было связано с поэтическим образом мышления… Первые баррикады были не против полиции, хотя они, возможно, и пригодились для защиты - это был чисто метафизический жест… Это были баррикады абсурда; что они защищали, никто не знал … То, что произошло, было огромным театром» (источник). 6 мая в знаменитом Латинском квартале Парижа была жестоко разогнана 60-тысячная демонстрация. В тот же день начинаются первые баррикадные бои. Около 400 человек было арестовано. Около 600 оказались в больницах. Латинский квартал представлял собой тогда жуткое зрелище: «…Сожжённые автомобили, деревья, вырванные с корнем, разбитые витрины, развороченные брусчатые мостовые» (источник). Начинается агитация среди рабочих, листовки и газеты протестующих распространяются в тысячах экземпляров. Стены домов покрываются яркими граффити. К 10 мая студенты бунтуют по всей Франции. Число баррикад, возведённых к этому дню студентами Парижа в районе площади Эдмона Ростана, было около 60-ти. На баррикады студенты воздрузили черные и красные флаги. Полицейские пошли на штурм, перетекший в пятичасовое побоище, в результате которого было ранено более 350 человек, сожжено почти две сотни автомобилей. Это была «первая ночь баррикад». Париж в эту ночь не спал. Участниками «театра» стали не только демонстранты и полиция, но и простые парижане. Полицейские жестокости вызвали в горожанах вполне объяснимое человеческое сочувствие к пострадавшим студентам. Они находили приют в «обывательских» домах, где их кормили, оказывали помощь. Кроме того, уличные столкновения были и беспрецедентным шоу, на которое зрители-парижане бурно реагировали с мостовых, из окон и с балконов. Конечно, поддержка высказывалась демонстрантам, а действия полиции сопровождались свистом и улюлюканьем. Из окон на головы полицейских летели горшки с цветами. Опрос общественного мнения показал тогда, что 80 процентов «паризьенов» поддерживали студентов. Но силы были всё-таки неравны. После пяти часов «театра абсурда» студенты разбежались по приказу своего вожака Даниэля Кон-Бендита. Кстати, кто он - месье Кон-Бендит или попросту «Красный Дани»? Даниэль Кон-Бендит Родившийся в 1945 г. в семье немецких евреев, бежавших во Францию в 1933-м, Даниэль Марк Кон-Бендит вырос в этой стране, но в 1958 г. переехал с родителями в Германию. Получив в 1963 г. гражданство и ФРГ, и Франции, Даниэль отказался от французского, чтобы не идти в армию. Однако Франция не была им забыта. В 1966-м году он поступил в Парижский университет, где стал участником «Fédération anarchiste», но в 1967-м перебрался из неё в маленькую анархистскую группу Нантера. Наверно, там было больше возможностей для реализации лидерских качеств. По приглашению Даниэля в Париж приехал с «революционной» лекцией лидер Социалистического союза немецких студентов К.Д. Вольф. В Нантере Кон-Бендит стал во главе движения за сексуальные свободы. Отличался он и экстравагантными «па»: например, во время речи министра образования по случаю открытия университетского бассейна в Нантере Кон-Бендит … попросил у министра закурить, а впридачу - разрешения свободно посещать женское общежитие. Хулиган, да и только! Подобные выходки перемежались агитацией в пользу «перманентной революции». Немудрено, что этот парень получил большую популярность в среде студентов. Его побаивались университетские власти: решившись однажды отчислить его, они спровоцировали волнения. Приказ об отчислении пришлось отменить. Популярность Кона во время волнений дошла до такой степени, что протестующие студенты, желая полностью индентифицироваться со своим вождем, часто скандировали: «Nous sommes tous les juifs allemands» («Мы все немецкие евреи»)! «Красный Дани» (как прозвали его студенты за ярко-рыжую шевелюру, очень гармонировавшую с «краснотой» настроений) призывал участников беспорядков «создать брешь», в которую вольются широкие массы населения. Но задача-максимум - ниспровержение власти - была всё-таки неосуществима. В июне Кон-Бендита депортировали в Германию. На родине родителей он стал одним из основателей автономистской группы «Революционная борьба», где судьба близко свела его с Йошкой Фишером - будущим министром иностранных дел Германии, а тогда - тоже лидером «Революционной борьбы», замешанной, как предполагали немецкие власти, в насильственных акциях. Позже Кон-Бендит политически «позеленел» и начал активную борьбу против атомной энергии. В 1984 г. он вступает в немецкую партию «зелёных», в 1989-м становится вице-мэром Франкфурта, в 1994-м избирается депутатом Европарламента, а в 1999-м сближается с «зелёными» Франции, от которых снова избирается в Европарламент (в 2009 г.). На сегодня Кон-Бендит - вполне преуспевающий европейский политик, причем активно участвующий в политической жизни двух стран - Германии и Франции. Конечно, делая карьеру в сегодняшней политике, на революционных лозунгах далеко не уедешь. Но в 1968-м всё было иначе. Несмотря на помпезные заявления премьера Жоржа Помпиду о том, что правительство «защитит республику», 14 мая полиция оставила Сорбонну. Аудитории были заняты студентами, митингующими дни и ночи напролёт. «Революционное творчество масс» достигает апогея. Студенты состязаются в лозунгах. «Будьте реалистами, требуйте невозможного!» «Твоё счастье купили. Укради его!» «Под булыжниками мостовой - пляж!» «В обществе, отменившем все авантюры, единственная авантюра - отменить общество!» «Революция невероятна, потому что она настоящая». «Культура - это жизнь наоборот». «Поэзия на улицах!» «Секс: Это хорошо, - изрек Мао (но не слишком часто)». «Товарищи! Любовью можно заниматься и в Школе Политических наук, а не только на лужайке». «Вся власть воображению!» «Да здравствует сюрреализм!». Де Голль, кризис, международная напряженность … Всё это так. Но не менее важно, что душе хочется карнавала, а телу, - выпить, курнуть, ну и - сами понимаете… В Сорбонне «появились аудитория имени Че Гевары, плакаты „Запрещается запрещать!“ и объявления „Кури что хочешь - хоть анашу“. Статуи Пастера и Гюго покрыли красными флагами. День и ночь во дворе Сорбонны играл джаз-банд. Занятий не было. В аудиториях шла дискуссия: что делать дальше. Вожак восставших Даниэль Кон-Бендит призывал к революции. Что это означало, никто не понял» (источник). Примерно та же обстановка воцарилась в театре «Одеон», где к студентам присоединилась «взрослая» интеллигенция Парижа. Опираясь на революционный энтузиазм, студенты все текущие вопросы (снабжение, медпомощь, информационные дела) решали сами - с помощью самоорганизовавшихся комитетов. При комитетах работали столовые, спальни, даже детские ясли. В занятых аудиториях поддерживалась чистота и относительный порядок. Сорбонной управлял Оккупационный комитет из 15 человек. По требованию анархистов, опасавшихся «бюрократического перерождения», состав комитета полностью менялся каждый день. Тоже ведь сюрреализм! Во второй половине мая образуются так называемые Комитеты революционного действия. Одним из проявлений народного самоуправления были даже добровольные поездки студентов и рабочих «на картошку» - помогать крестьянам с высадкой ценного корнеплода. Студенческие выступления в 1968-м имели место во многих европейских странах, но нигде, кроме Франции, они не привели ко всеобщей забастовке. Она была объявлена 13 мая, на фоне новой парижской демонстрации в поддержку студентов и за отставку де Голля (по разным оценкам, в ней принимало участие от 400 тысяч до более миллиона человек). К середине мая в Париже не работали транспорт, телефон, радио и телевидение. Париж и Франция были погружены в пучину анархии. Профсоюзы вели от имени бастующих рабочих торговлю с предпринимателями; антиголлистское движение ширилось. К 24 мая в стране бастовало свыше 10 миллионов человек. Среди требований забастовщиков самыми популярными были отставка де Голля, а также формула «40-60-1000» (40-часовая рабочая неделя, пенсия с 60-ти лет, минимальная зарплата 1000 франков). Были у протестующих и вполне реальные достижения: «Изгнав из сферы сбыта посредников (комиссионеров), революционные власти снизили розничные цены: литр молока стоил теперь 50 сантимов вместо 80, а килограмм картофеля - 12 вместо 70. Чтобы поддержать нуждающиеся семьи, профсоюзы распределили среди них продовольственные купоны. Учителя организовывали детские сады и ясли для детей бастующих. Энергетики взялись обеспечить бесперебойное снабжение молочных ферм электроэнергией, организовали регулярную доставку кормов и горючего в крестьянские хозяйства. Крестьяне, в свою очередь, приезжали в города для участия в демонстрациях. Больницы переходили на самоуправление, в них избирались и действовали комитеты врачей, пациентов, практикантов, медсестер и санитаров» (источник). Словом, практически все сферы жизни находились какое-то время под контролем «красномайцев». Де Голль возвратился из Румынии 18 мая. Он поступил, казалось бы, по-солдатски прямо и честно: предложил народу референдум по вопросу о поддержке президента. В тот же день в Париже прошла новая грандиозная демонстрация. 23 мая Париж пережил «вторую ночь баррикад»: студентов взорвало известие о готовящейся высылке Д. Кон-Бендита из Франции. В новых кровавых столкновениях около 1500 человек было ранено, около 800 арестовано, погиб один студент и один полицейский. 29 числа де Голль внезапно исчез. Как выяснилось - он отправился на базу французских войск в Баден-Бадене в ФРГ (искал почвы для военного переворота?). Лидеры «Красного мая» тут же выступили с призывом к захвату власти, поскольку она «валяется на улице». Но де Голль тоже быстро сориентировался. 30 мая, вернувшись, он выступил по радио, огласив своё намерение остаться во главе страны. Вскоре был распущен парламент. Но… Движение вскоре пошло по нисходящей, а к концу мая месяца по сути выдохлось. «По законам жанра» в изначальном виде оно не могло существовать долго. Как в учебниках истории: не было ни четкой программы, ни единого центра, ни проработанных способов борьбы. Когда движение сместило акцент на «большую политику», затухание студенческого карнавала стало неизбежно. 10–11 июня - «на сладкое» - состоялись последние баррикадные бои в Латинском квартале. Сошло на нет и забастовочное движение. Несколько дней спустя вышел специальный президентский указ о запрете леворадикальных группировок. 12 июня Кон-Бендита всё-таки выслали в Германию. 14–16 июня полиция очистила «Одеон» и Сорбонну от студентов и ликвидировала последние очаги сопротивления в Латинском квартале. Внеочередные парламентские выборы, прошедшие по стране 23–30 июня, показали, что Франция всё-таки испугалась. Голлисты получили в Национальном собрании 358 мест из 485-ти. Хотя политическая судьба де Голля была предрешена: 27 апреля 1969 года он покинул свой пост, уступив его бывшему премьер-министру - Жоржу Помпиду. С тех пор прошло более сорока лет. Жизни активных участников «Красного мая» сложились по-разному. Но весьма многие из «Soixantehuitards» («парней 68-го»), включая депутата Европарламента Даниэля Кон-Бендита, вполне вписались сегодня в «буржуазный» истеблишмент Европы. Это известные журналисты (М. Кравец - шеф заграничной службы известной газеты «Либерасьон», Ж.-Л. Пенину - один из ведущих публицистов той же газеты, М.-А. Бурнье - главный редактор журнала «Актюэль», Ж.-П. Рибе - редактор и шеф приложений к журналу «Экспресс», Ж.-М. Бужеро - директор и редактор журнала «Эвенеман дю жади», Э. Кабалье - управляющий «Сигма-Телевизьон»); профессора и ученые (П. Башле и А. Жейсмар - профессора Сорбонны, Р. Линьяр - известный социолог, Андре Глюксманн и Ги Ландро - известные философы и писатели); чиновники (Ф. Барэ - генеральный инспектор Министерства образования); кинодокументалисты, архитекторы, предприниматели … Хотя есть и такие, как Ален Кривин - лидер троцкистской «Коммунистической революционной лиги», - до сих пор исповедующие «гошистские» взгляды и являющиеся видными политическими фигурами в этом спектре. О событиях «Красного мая» можно писать целые диссертации. Да многое уже и так написано, спето, снято. Из интересного и познавательного можно отметить романы: «1968: Исторический роман в эпизодах» Патрика Рамбо и роман Робера Мерля «За стеклом». Рамбо, во многом вне идейно-политического подтекста, суховато и беспристрастно рассказывает о захвате студентами Сорбонны и «Одеона», движении рабочих, деятельности правительства. Роман же Мерля являет собой почти документальное воспроизведение событий начала 1968-го в Нантерском университете. Интересна книга американского исторического публициста Марка Курлански «1968. Год, который потряс мир». В ней много аналитики, попыток разобраться в исторических корнях явлений 1968-го в мировом масштабе, а также в тех последствиях, которые они дали миру. Профессор исторического факультета Оксфордского университета Роберт Гилди создал цифровой архив отчетов «Вокруг 1968-го: Активисты, сети и траектории» («Around 1968: Activists, Networks and Trajectories»). Авторами отчетов стали сами участники событий (более 500 человек из 14 стран Европы). Но этот архив носит сугубо научную форму и, при всём своём богатстве, может быть интересен, скорее, лишь историкам и их студентам. Интересные подборки научных и публицистических материалов можно найти в интернете. Так, подборка «1968 год во Франции» содержится на сайте научно-просветительского журнала «Скепсис», много полезных ссылок на литературу дают энтузиасты группы «Париж 1968 (Красный май)». Событиям «Красного мая» на фоне построения собственной реальности и личных (в первую очередь сексуальных) взаимоотношений молодых французов посвящен фильм Бернардо Бертолуччи «Мечтатели» (2003 г.). Что же дал миру «Красный май» и какие уроки преподнес он будущим поколениям? Если пытаться ответить на этот вопрос «узко», беря в расчет в непосредственные последствия для Франции, то в первую очередь это - конец «голлизма» с его «разгулом государственности» и частичное удовлетворение требований протестовавших (в основном это касалось некоторого улучшения условий жизни трудящихся). «Левые» настроения на протяжении 1970-х годов были очень популярны на Западе. Культурные последствия имели более широкий охват. Будь жив в это время известный российский публицист и историк, идеолог русского дворянства XVIII века Михаил Щербатов, он наверняка написал бы книгу «О повреждении нравов во Франции». То, что называют термином «сексуальная революция», - во многом родом из «Красного мая». Свобода, порой доходящая до абсурда, во взаимоотношениях полов («Изобретайте новые сексуальные извращения» - призывал один из лозунгов в Нантере), вполне реальная революция в стиле одежды, тенденциях моды, а главное - новый взгляд общества на отношения мужчины и женщины - всё это во многом последствия тех самых событий 1968-го года. И не только во Франции, но и по всему западному миру. Более узкий срез того же плана - воздействие событий на западную молодёжную культуру. В том числе и на рок-культуру, движение хиппи. Эдуард Лимонов в своей статье «Май 1968 года в Париже и его политические последствия» (опубликованной, кстати, в педагогической газете «Первое сентября»!) писал: «…Империя юности просуществовала с 1968-го до конца 70-х годов. Только в этот промежуток времени молодёжь была осознана собой и другими как класс, с особыми запросами и потребностями». Были у «Красного мая» и другие глобальные последствия. Конец колониальной системы был по сути предрешён раньше, но события 1968-го во Франции и других странах сыграли тут роль одного из «последних гвоздей». Какова в современном западном мире острота национальных отношений, связанная с потоками хлынувших в бывшие метрополии мигрантов, думается, объяснять не надо. Западная цивилизация продолжает трещать по швам. Можно пытаться строить разные сценарии её дальнейшего развития, но, скорее всего, «старая добрая Европа» в своем традиционном виде больше не возродится. И «Красный май» сыграл в этом отношении огромную роль. Весьма интересно то, что во «Французской весне» были хоть какие-то рациональные моменты:

«Изгнав из сферы сбыта посредников (комиссионеров), революционные власти снизили розничные цены: литр молока стоил теперь 50 сантимов вместо 80, а килограмм картофеля - 12 вместо 70. Чтобы поддержать нуждающиеся семьи, профсоюзы распределили среди них продовольственные купоны. Учителя организовывали детские сады и ясли для детей бастующих. Энергетики взялись обеспечить бесперебойное снабжение молочных ферм электроэнергией, организовали регулярную доставку кормов и горючего в крестьянские хозяйства.

а в наших «московских гуляниях» нет ничего, кроме тупого и бесполезного фрондёрства. Только, как я уже писал в ЖЖ одной из моих френдесс: собаку герцога Бофора по кличке Писташ, с помощью которой герцог троллил свою охрану, в результате отравили, кучу людей побили, много чего разрушили и сожгли, а Фронда так и не победила. На материал навёл –

Социально-политический кризис во Франции в мае-июне 1968 г.

Стал одним из наиболее масштабных народных движений в развитых капиталистических странах в 60-е гг., символом «бурных шестидесятых». Воспринимались частью современников как революция. Эту оценку разделяет и часть историков.

События 1968 г. во Франции начались в обстановке экономического роста. Режим ограниченной демократии во главе с основателем V Республики генералом Ш. де Голлем , казалось, гарантировал политическую стабильность. Но во Франции нарастало недовольство ряда социальных групп. Рабочие были недовольны ростом интенсивности труда, которая не компенсировалась ростом зарплат. Интеллигенция была недовольна засильем бюрократии. Жизнь студентов была излишне регламентирована. В то же время часть студентов была увлечена радикальными левыми идеями. 22 марта 1968 г. после очередного разгона антиамериканской манифестации солидарности с Вьетнамом студенты-леваки (“гошисты”) захватили несколько университетских помещений. Зачинщиков, включая лидера - студента-анархиста из Германии Д. Кон-Бендита - вызвали в университетский суд на 2 мая. Однако радикалы создали “Движение 22 марта” и продолжили агитацию - в том числе и против университетской административной системы. Активные студенты раскололись на правых и левых. Назревали столкновения, и ректор 2 мая закрыл университет, полиция оцепила Латинский квартал - место близ университета Сорбонны.

3 мая студенты вышли на демонстрацию протеста, которая была организована Национальным союзом студентов Франции (лидер - Ж. Саважо), где сильные позиции занимали леваки из Федерации революционных студентов. Студенты попытались пройти в Латинский квартал. Начались столкновения с Ротами республиканской безопасности (ЦРС) - специальными силами полиции. Были избитые и арестованные. Университетская общественность была возмущена. Преподаватели объявили забастовку. 5 мая к забастовке университетов присоединились лицеи. 6 мая Латинский квартал заполнили десятки тысяч студентов и преподавателей, развернулись столкновения с полицией, которая атаковала манифестантов. Отбиваясь от полицейских, студенты стали строить баррикады - символ революции. Выступление студентов широко освещалось СМИ. Лидер студенческого протеста Д. Кон-Бендит призывал студентов “создать брешь” - условия, когда в движение против режима и капиталистической системы начнут вливаться все более широкие массы.

10 мая в центре столицы студентами и сочувствующими было возведено более 60 мощных баррикад. Полицейские машины врезались в ряды демонстрантов. В полицейских летели камни. 13 мая по призыву профсоюзов на улицы городов в знак солидарности со студентами вышли сотни тысяч людей. С этого момента улицы были заполнены демонстрантами почти каждый день. По приказу премьер-министра Ж. Помпиду полиция оставила Сорбонну. Первоначально профсоюзные вожди планировали суточную забастовку солидарности со студентами, но она переросла во всефранцузскую забастовку, продолжавшуюся больше месяца.

От политических лозунгов “Де Голль - в отставку!”, “Десять лет - достаточно!” демонстранты переходили к “странным идеям” - “Вся власть - воображению!”, “Запрещено запрещать!”, “Рабочие всех стран - наслаждайтесь!”. Эти лозунги были вызовом современной индустриальной цивилизации, основанной на четком разделении труда, строгой регламентации и иерархичности, стандартизации и управляемости. На баррикадах вывешивались красные и черные знамена, портреты Ленина, Че Гевары, Бакунина , Мао Цзэдуна и др. левых идеологов. Студенты заняли Сорбонну и близлежащий театр Одеон. Здесь развернулось круглосуточное обсуждение политических и философских вопросов, был установлен режим самоуправления.

Студенческие выступления стали детонатором более широкого революционного процесса. Начались забастовки и захваты предприятий рабочими. Всеобщую забастовку поддержала Французская демократическая конфедерация труда, в которой большим влиянием пользовалась неортодоксальная Объединенная социалистическая партия во главе с М. Рокаром, выдвинувшая синдикалистский лозунг “профсоюзной власти”. Затем забастовку поддержали прокоммунистические профсоюзы из Всеобщей конфедерации труда. Крестьяне перекрыли дороги своей техникой. К 20-21 мая бастовало более 10 миллионов человек. Франция остановилась. Повсеместно создавались комитеты действия - органы революционного самоуправления.

24 мая президент выступил с обращением к нации и объявил о референдуме по поводу форм “участия” трудящихся в управлении производством. Это была важная уступка, но уже недостаточная. Самым популярным словом был “социализм”, под которым понимали некое устройство жизни, основанное на самоуправлении. При этом ни коммунисты, ни традиционные соцпартии не смогли и не хотели возглавить революционное движение. Радикализм студентов и революционно настроенных рабочих был чужд не только социалистам, но и ФКП, которая к тому же учитывала дружественные отношения советского руководства и де Голля.

25 мая силы порядка попытались взять инициативу в свои руки, это привело к кровавым столкновениям в Париже - 1500 человек было ранено, 800 арестовано, погибли один студент и один полицейский. Страна встала на край гражданской войны. В этих условиях представители профсоюзов и правительства встретились на улице Гренелль и договорились об условиях прекращения стачки. Профлидерам удалось добиться всего, за что они выступали раньше - повышения зарплат на 15 %, 40-часового рабочего дня. Но в Гренелльском протоколе ничего не было сказано о социальных преобразованиях, о самоуправлении. И радикальные рабочие отказались поддержать такой компромисс. Забастовка продолжалась.

29 мая де Голль покинул страну и вылетел в германскую группу французских войск. Он договорился о совместных действиях с ее командующим Ж. Массю, после чего вернулся в Париж 30 мая, заявил, что стране угрожает коммунистическая диктатура, отменил референдум и распустил парламент, назначив всеобщие выборы. На улицы вышла объединенная демонстрация правых - их было не меньше, чем левых. Комитетам защиты республики раздавалось оружие.

Забастовщики соглашались на материальные уступки и выходили из стачки. Студенты, обсудив все мировые проблемы, были вытеснены в июне из Сорбонны. 12 июня демонстрации были запрещены, 11 наиболее активных левацких организаций распущены, и это не вызвало новой волны возмущения. В сентябре студенты вернулись к занятиям. Это было самое бескровное завершение столкновений на баррикадах в истории Франции. Выборы 23-30 июня привели к поражению левых. 27 апреля 1969 г. де Голль провел все-таки референдум о социальной реформе, потерпел поражение и ушел в отставку.

Но, несмотря на спокойное завершение «Красного мая», значение этих событий для развития современной цивилизации велико: принципы организации индустриальной цивилизации были подвергнуты сомнению, возник социальный запрос на новые, более демократичные отношения в обществе. «Красный май» стал частью общего кризиса развитого капиталистического общества, примером для молодежных движений США, Западной Европы и Японии.